Обычно молодежь борется за будущее, но бывают исключения

Протест студентовНедавно власти Франции решили отменить закон, по которому человека можно уволить только через два года после принятия на работу. Студенты оказались против. Это был один из бесчисленных антирыночных законов на родине утопического социализма. Там их так много, что кажется: еще чуть-чуть — и от капитализма, а значит, и сытой жизни останутся одни воспоминания.

Здоровые бычки и телки, еще не начав трудовой путь, думают о том, как сделать поменьше, а получить побольше, как защитить себя от конкуренции на рынке труда. Им подавай привилегии.

Сотни тысяч крепких молодых ног топчут азбуку свободного хозяйствования. С гиком и битьем витрин они издеваются над здравым смыслом, который гласит: нужного работника хозяин никогда не уволит, потому что ему, хозяину, это в убыток.

Современное трудовое право — это, конечно, большое завоевание трудящихся. Еще бы малое, если оно позволяет целым слоям населения жить припеваючи, ничем себя не утруждая. Но никуда не деться от того факта, что во многом это была борьба не за права, а за поблажки. Такой она будет до тех пор, пока люди будут делиться на работников и работодателей, то есть вечно.

В каждой развитой стране законом установлен, скажем, минимум оплаты труда. Никто никому не имеет права платить меньше пяти, например, долларов за час любой работы. Общество может гордиться этим. Но нельзя не понимать, что это палка о двух концах. За воротами остаются те, кто согласился бы работать за меньшую плату. Проедаются деньги, которые предприниматель мог бы вложить в производство, в создание новых рабочих мест. Так сдерживается развитие.

Классовая борьба никем не выдумана, и никто ее не остановит. Но это не значит, что разумный человек должен закрывать глаза на природные законы. Победы наемных работников приходится терпеть, но радоваться стоит только победам работодателей. Потому что именно они двигают жизнь. Именно благодаря победам своих классовых врагов рабочие живут все лучше и дольше.

Рабочий, разумеется, думает, что благоденствие ему приносит его профсоюз, его партия, его солидарность с другими рабочими. В действительности же все наоборот. Если бы в борьбе за счастье трудящихся они, трудящиеся, не делали уступок хозяевам, то вечно держали бы зубы на полке. Как некогда в СССР, как сегодня на Кубе. Рабочий свою прибавку проедает. Предприниматель же свою и рад был проесть, да не может.

Французские студенты знают эту азбуку, получают за нее хорошие отметки, но ведут себя по правилу: съесть сегодня то, что можно съесть завтра; будет день — будет пища.

Францией правят такие же студенты — только бывшие, постаревшие. Они и рады бы оставить все как есть. Кому хочется, чтобы его вынесли из министерского кресла?

Дело, однако, в том, что Франция не одна на свете. Есть страны, где социализма не так густо. Есть США, где дурацких законов раза в три меньше, и они (США, а не дурацкие законы) неудержимо прут вперед. Надо как-то поспевать за этой жуткой для всех лежебок страной. У них, лежебок, волосы встают дыбом, когда они, наговорившись-намечтавшись о скором падении доллара, вдруг слышат, какие бабки там только что решили бросить на обеспечение нового рывка в науке и технике.

Тут думать уже не о том, как угнаться за янки, а как бы не потерять достигнутое. Вот и приходится делать хоть что-то разумное, крайне необходимое. Значит, идти на конфликт с тем же студенчеством, которое изображает из себя толпу темных землекопов девятнадцатого века, знающих одно слово: «Дай!»