Оба моих деда воевали. Одного помню, другого — нет. Один умер когда мне было лет 10, второй — в 1972 году. Один дошёл до Берлина, другой в 1945 освободился из концлагеря.

Ребенком я часто гостил у бабушек в Риге, и дед Дима учил играть меня в шахматы. Иногда за партией своим хриплым голосом он мог рассказать какую-то военную историю. Но надо было по-детски выпрашивать.

В советской Риге он крутился, как мог. «Спекулировал» какими-то автозапчастями и еще чем-то. Поэтому дома иногда стоял терпкий запах бананов. Купить их было можно в Москве, отстояв очередь, а в Риге — только «достать по блату».

Дед Дима расписался на Рейхстаге. Тогда это казалось мне какой-то легендой.

А в Днепре в школьные годы меня растила бабушка Бетя. Она рассказывала про деда Мишу, которого я почти не застал — мне было всего 2 года, когда его не стало.

В 1942 году в составе 2-й ударной армии генерала Власова он попал в плен к оккупантам. Пробыв в концлагере три года, спасся чудом. В детстве, в детском доме в Узбекистане он выучил узбекский. Мусульмане, если кто не знает, тоже обрезаны — как и евреи. Короче говоря, деда «закосил» под узбека.

В 45 из концлагеря их спасли американцы. Бабушка говорила, что в этот момент он весил 32 кг. Не знаю, как такое возможно.

После освобождения он прошёл проверку — нашлись порядочные люди, которые подтвердили, что предателем он не был. Правда, евреи в той войне предателями не могли быть в принципе — немцы их сразу расстреливали.

Поэтому в сталинском лагере дед Миша отсидел всего четыре года — просто за плен.

Бабушка Бетя рассказывала, что он сильно меня любил. Когда-нибудь и у меня будут внуки, и мне тоже будет что им рассказать: и о войне, и об оккупантах, о предательстве и пленных, о героизме всех украинцев.

В общем, спасибо моим дедам — Диме и Мише. Они выжили — я родился.

Они победили — и мы победим.

Геннадий Корбан