Три книги самой «продаваемой» польки

ГретковскаяТак сложилось, что аккурат к ХII Форуму книгоиздателей во Львове увидели свет сразу три романа Мануэлы Гретковской: «Метафізичне кабаре» («Фолио», Харьков), «Європейка» и «Полька» («Нора друк», Киев), а сама польская биллетристка была приглашена к украинскому книжному двору. Именно Гретковской выпало быть джокером в именитой писательской колоде. История ее жизни, творческой карьеры стала отличным поводом поговорить на тему: «Кто виноват и что делать, если довелось родиться умной и одаренной женщиной в центрально европейской стране». Ключевые слова здесь — «женщина» и «центральноевропейская».

Рецепт успеха, явленный народу Гретковской, казался только внешне прост: надо оказаться в нужном месте, в нужное время и все приобретенные книжные знания, а также личный опыт использовать на полную катушку. Так было в 1988-м, когда будущая писательница скромная, но очень красивая и стройная (говорят, что сейчас, что бы выглядеть так же прекрасно, как двадцать лет назад, она использует специальные диеты для похудения), с философским образованием уехала штудировать средневековую антропологию в Париж, а уже через несколько лет появился первый ее роман «Мы здесь эмигранты», в котором объект диссертационной работы польки («Образ святой Марии Магдалины в иудео-христианском гностицизме») стал естественной основой для этого литературно

культурологического текста. Интеллектуальное расследование героини книги в самом романтизированном городе мира — не самоцель, а фон, на котором ярче проступает то, что действительно волнует автора. Например, ощущение собственной чуждости на общеевропейском празднике жизни.

Страх перед новыми перспективами — только что рухнул «железный занавес», но в соседней камере оказалось никак не лучше, правда, чище и красивее. Что вовсе не является причиной для культивации в себе ура-патриотических чувств. Далее по списку, с лейтмотивом: камо грядеши, Польша?

Конечно, не Гретковская открыла для художественной литературы Каббалу, гностические апокрифы, средневековые легенды и своеобразие хасидизма. Но именно она сумела, называя вещи своими именами, всю эту иудео-христианскую мистику вписать в современный жизненный контекст с его актуальными проблемами. И «Парижское Таро», и «Метафизическое кабаре» по сути — литературно философские кентавры, вроде и диковинные существа, а воспринимаются вполне естественно.

Еще одна отличительная особенность Гретковской — непредсказуемость. Один из ее последних литературных кульбитов — автобиографический роман «Полька». В нем нет и намека на метафизику, однако авторская манера узнаваема донельзя.

Это очень смешной дневник беременной писательницы, хронометрированный девятью месяцами ожидания. С одной стороны, подробнейший отчет о свеже приобретенных ощущениях, изучение своего тела в боевых условиях. С другой — в связи с тем, что героине приходится много передвигаться по всей Европе (встречи с читателями, отдых, работа над телесценарием) — прелестные пассажи о ментальных различиях разных народов. То и дело ловишь себя на мысли, как украинцы все таки похожи на поляков. У нас одинаковые реакции на сугубо «западные» явления; в отличие от шведов, живущих при социализме с человеческим лицом, мы с отвращением относимся к общественным работам; потешаемся над немцами или американцами, каждодневно поднимающими государственные флаги над своими частными огородиками.

Тот факт, что Гретковская не пытается припрятать и малой доли своего интеллектуального багажа, что наиболее интересующая писательницу тема — телесность во всех ее проявлениях (в том числе жестко эротичных и физиологических), сделали польку на Западе вполне узнаваемой литературной фигурой.

На родине Гретковская — одна из самых продаваемых авторов и одновременно крупная мишень критической рефлексии. Определение «скандальная» — самое мягкое из навешиваемых на нее лейблов. Оно и понятно: когда пишущая женщина не соответствует наперед заданным условиям, ее проще назвать феминисткой.