Первая экранизация культового японского автора Харуки Мураками вышла короткой и… необязательной. Браться за рецензирование экранизации Харуки Мураками несколько опасно: ведь при любых выводах рискуешь натолкнуться на реакцию многочисленных его почитателей.

После просмотра ленты «Тони Такитани» остается легкое ощущение несоответствия определений: в афише обозначен полный метр, но впечатление создается именно «короткометражное». Собственно, и сам фильм Дзюна Итикавы по продолжительности где-то на границе если не короткого, то среднего метра — около 70 минут. Впрочем, это задается литературной основой: ведь «Тони Такитани» — экранизация рассказа. Но дело не только в формате. В конце концов, и из короткой новеллы можно сделать совершенное в своей пространности произведение, вспомним хотя бы «Блоу-ап» Микеланджело Антониони. Просто во время просмотра ловишь себя на том, что смотришь именно короткометражную историю.

Такое впечатление складывается прежде всего из-за отсутствия того, что можно назвать загадкой — как в структуре произведения, так и в истории. Предисловие, которое, собственно, через закадровый голос и элегическую музыку Рюичи Сакамото вводит главного героя, постепенно раскрывает сюжет. То есть уже показалось и растворилось в следующем затемнении название фильма, а предисловие все длится и длится. Повествователь также отбирает слова у действующих лиц, звучит та же музыка, хорошая, но совершенно неизменная, с одним и тем же настроением; течение, ритмика картины не меняются ни на йоту. И с главным героем все ясно практически с самого начала — его линия не содержит ни тайн, ни неожиданностей; понятно, что это будет история без всяких последствий, разве что с вариациями, но, очевидно, логика произведения вариаций не предусматривает.

Потому что действуют здесь не столько персонажи или персоны, сколько определенные конструкты, полуабстрактные знаки людей. В них нет, по сути, ни характеров, ни страстей, светлых или темных сторон натуры — лишь одна доминантная черта. Тони — чертежник, привыкший к уединению, обреченный на него, его жена — фетишистка, покупающая слишком много одежды, отец Тони — джазмен-тромбонист. Каждый здесь выступает приложением к своей функции или инструменту, и любые нарушения могут дать негативные, а то и фатальные последствия. Не ситуации, а уравнения. Не эмоции, а чертежи связей. Никаких искривлений или взрывов. Отсюда и это ощущение короткого дыхания, сокращенной дистанции.

Можно было бы подать «Тони Такитани» как постмодерную драму о разрушительной одержимости определенными вещами, как игру маний, даже как своего рода лав-стори. Итикава, однако, не стал рисковать. Он сделал историю об одиночестве и, конечно, о попытках ее преодоления, давая под конец намек на хэппи-энд. То есть договорил то, что было ясно с самого начала, и даже демонстрировалось наглядно в абсолютно прямых, лобовых фразах типа «одиночество — это тюрьма». А чтобы дошло до каждого, даже показывает параллельными планами отца Тони в тюрьме и самого Тони в своем опустевшем жилище.

Конечно, тюрьма. Конечно, протагонист вырвется на свободу. Но можно было бы короче. Об одиночестве написано и снято очень много, очень талантливо, порой даже гениально. Ничего нового или оригинального Итикава и Мураками не сказали, лишних слез тоже не вызвали. Просто вышла вот такая история об одиночестве. Маленькая, удобная и необязательная, словно подушечка для булавок.